воскресенье, 21 ноября 2010
Уэно Киёси лежал рядом с летным полем. Территория военного аэродрома была тщательно разгорожена на две части. Над одной развевался огромных размеров красный флаг. Над другой -- американский и английский. Трехъязычная вывеска радостно сообщала читателю, что это "Опорная база контрольной комиссии по Японии №23". На здании бывшего склада, сгоревшего полтора года назад, зачем-то намалевали огромный лозунг "Десять тысяч лет счастья демократической республике". Мимо склада шел самооборонительный отряд. Во главе отряда шел Мацусита с катаной на плече. Мацусита служил в авиации где-то в районе Малайи. Привез он оттуда небольшой ожог на лице и умение спать где угодно и в какой угодно позе. Вслед за Мацуситой, студент Иида нес красное знамя с намалеванным на нём иероглифом "макото". Наконец за Иидо шли ещё пятнадцать человек, вооруженных холодным оружием. Тут Киёси заметил нечто новое. За спиной у Мацуситы висела винтовка советского производства. "Ну и ну," -- подумал Уэно.
Внезапно Мацусита изменил курс и подошел к Уэно.
-- Добрый день, Уэно-сан.
-- Добрый день, Мацусита-сан.
-- Уэно-сан, почему вы не в самообороне?
-- Мацусита, вы задавали мне этот вопрос уже 48 раз. Я не хочу быть полицейским.
-- Мы не полиция, мы зародыш новой армии.
-- И с кем вы собрались воевать, Мацусита?
-- А разве непонятно? -- Тут Мацусита показал на винтовку у себя на плече. -- Сами ведь потом придёте.
Уэно мрачно промолчал. Мацусита раскланялся и продолжил свой обход.
***
Вечером того же дня человек, случайно зашедший в бывший полицейский участок мог бы наблюдать следующую картину.
Знамя с "макото" висело на стене. На противоположной стене висел портрет Ленина, извлеченной Мацуситой из хранилища вещдоков. Вокруг стола расселся весь самооборонительный отряд, студент Иида сидел во главе стола и держал на коленках японское издание "Анти-Дюринга".
Иидо, периодически посматривая в книжку, вещал:
"И современное общество приковывает каждого к его работе, например, гончара к гончарному кругу, архитектора к кульману, а военного к его военным вещам. Оттого человек развивается не всесторонне, а однобоко. Скажем военный начинает думать только о войне, а не об организации хозяйства. Что мы и видим на проходящем у нас Токийском процессе, где видно как бесхозяйственно работали японцы в Китае..."
-- А ежели в Китай пошлют, то лучше в Дунбэй или к нанкинцам? -- раздался голос справа
-- Успокойся, Кавагути, никуда тебя не пошлют. Ты всю войну проторчал в Рёдзюне. Неужто там какого партизана зарезал? -- грубо прервал Мацусита.
Тут в дверь постучали. Мацусита открыл. На пороге стоял низкий, плотно сьитый человек в форме советского артиллериста.
-- Добрый вечер, Сидоренко-доно.
-- Добрый вечер, товарищ Мацусита. Почему занятие принудительное?
-- Всё чисто добровольно, Сидоренко-доно.
-- Ненадёжных людей не боитесь?
-- Ненадёжные люди сюда не ходят, Сидоренко-доно. Только надежные. Следователя Ямада-сан и того не берем. А он очень желает.
-- Как обстановка?
-- Как обычно. Массы пока чистое болото. Они устали от всего, но кажется готовы и к социализму. Милитаристы ведут себя всё более раздражённо.
-- То есть?
-- Начались какие-то сходки, разговоры, но пока всё мирно....
-- Выдержите в случае чего?
-- Выдержим, куда денемся, Сидоренко-доно. Большинство здесь с юга. Их уже мало чем испугать можно.
-- Может вам инструктора прислать?
-- Даст повод для обвинений, а Иида пока справляется. Пока пусть так, Сидоренко-доно.
Внезапно Мацусита изменил курс и подошел к Уэно.
-- Добрый день, Уэно-сан.
-- Добрый день, Мацусита-сан.
-- Уэно-сан, почему вы не в самообороне?
-- Мацусита, вы задавали мне этот вопрос уже 48 раз. Я не хочу быть полицейским.
-- Мы не полиция, мы зародыш новой армии.
-- И с кем вы собрались воевать, Мацусита?
-- А разве непонятно? -- Тут Мацусита показал на винтовку у себя на плече. -- Сами ведь потом придёте.
Уэно мрачно промолчал. Мацусита раскланялся и продолжил свой обход.
***
Вечером того же дня человек, случайно зашедший в бывший полицейский участок мог бы наблюдать следующую картину.
Знамя с "макото" висело на стене. На противоположной стене висел портрет Ленина, извлеченной Мацуситой из хранилища вещдоков. Вокруг стола расселся весь самооборонительный отряд, студент Иида сидел во главе стола и держал на коленках японское издание "Анти-Дюринга".
Иидо, периодически посматривая в книжку, вещал:
"И современное общество приковывает каждого к его работе, например, гончара к гончарному кругу, архитектора к кульману, а военного к его военным вещам. Оттого человек развивается не всесторонне, а однобоко. Скажем военный начинает думать только о войне, а не об организации хозяйства. Что мы и видим на проходящем у нас Токийском процессе, где видно как бесхозяйственно работали японцы в Китае..."
-- А ежели в Китай пошлют, то лучше в Дунбэй или к нанкинцам? -- раздался голос справа
-- Успокойся, Кавагути, никуда тебя не пошлют. Ты всю войну проторчал в Рёдзюне. Неужто там какого партизана зарезал? -- грубо прервал Мацусита.
Тут в дверь постучали. Мацусита открыл. На пороге стоял низкий, плотно сьитый человек в форме советского артиллериста.
-- Добрый вечер, Сидоренко-доно.
-- Добрый вечер, товарищ Мацусита. Почему занятие принудительное?
-- Всё чисто добровольно, Сидоренко-доно.
-- Ненадёжных людей не боитесь?
-- Ненадёжные люди сюда не ходят, Сидоренко-доно. Только надежные. Следователя Ямада-сан и того не берем. А он очень желает.
-- Как обстановка?
-- Как обычно. Массы пока чистое болото. Они устали от всего, но кажется готовы и к социализму. Милитаристы ведут себя всё более раздражённо.
-- То есть?
-- Начались какие-то сходки, разговоры, но пока всё мирно....
-- Выдержите в случае чего?
-- Выдержим, куда денемся, Сидоренко-доно. Большинство здесь с юга. Их уже мало чем испугать можно.
-- Может вам инструктора прислать?
-- Даст повод для обвинений, а Иида пока справляется. Пока пусть так, Сидоренко-доно.
вторник, 02 марта 2010
Лейтенант Кисэо молча посмотрел вниз. Танхары весьма осмелели и иногда вылезали из окопов даже днем, предлагая на ломаном абаэском обменять винтовку или фляжку на пачку папирос или банку тушенки. При малейшей попытке стрельнуть по форту начинали бить штук 7 горных пушек, загоняя солдат в казематы. Провизия кончилась. Железная дорога была подорвана в двух направлениях. Где-то в районе Шурша киндин-вэй чинили бронепоезд с тяжелой артиллерией, доставшийся танхарам. Появления его возле форта не сулило ничего хорошего.
И каждый вечер, в четыре над фортом со стороны танхарских позиций начинал звучать голос. "Абаэские солдаты, сдавайтесь, мы не причиним вам вреда. Выходите из форта, подмоги ждать бесполезно. В верховьях Тайшон давно остались только ваши товарищи по несчастью. Железные дороги разрушены. Выходите и пусть даже офицеры едят и пьют." Солдаты слушали с каждым вечером всё внимательнее и внимательнее. Майор Ребуо не вставал с постели вторую неделю, офицеров охватила апатия. Кисэо посмотрел на красивое беловато-голубое небо с легкими облаками и заорал: "Кто ты? Зачем ты это делаешь?".
-- Кто я, господин Кисэо, не ваше дело. Я стараюсь лишь прекратить ненужные мучения ваших солдат. Еще неделя голодовки и они сами свяжут всех офицеров и откроют ворота.
-- Какое право ты имеешь так говорить?
-- Ваше поведение абсолютно бессмысленно. Этот форт один из трех не сдавшихся и во всех уже кончились снаряды. Треть вашей армии бездарно терпит поражение под Корионом. Восточный Бадар захвачен до самых предгорий. По всему северу Тарских гор абаэская оккупация окончена.
Агитатор промолчал и крикнул снова. Абаэский его стал хуже: "Ну выходите уже! Люди домой хотят. Надо Шурш восстановить, хлева чинить, да много еще чего... Ну неделю уже одно и то же. А на ужин у нас баранина с кашей..."
Кисэо сел рядом с бруствером. Посмотрел вниз на серебристую ленту замерзшего Ун-Умана, на покрытую снегом долину Сухван-Хамонь с брошенными нгыскими селами, потом снова на небо, на вчернюю зарю, на розовеющий снег под ногами и понял, что агитатор в сущности прав. Они рано или поздно сдаться и делать что-то было уже бессмысленно... Нужды консорциума Фуэо солдат не интересовали, а родина была где-то далеко, на юге и это сражение было не за нее. Судорожно хотелось выть. Кисэо сидел и сидел в оцепенении, а вечер становился темнее и темнее.
Так заканчиваются войны.
И каждый вечер, в четыре над фортом со стороны танхарских позиций начинал звучать голос. "Абаэские солдаты, сдавайтесь, мы не причиним вам вреда. Выходите из форта, подмоги ждать бесполезно. В верховьях Тайшон давно остались только ваши товарищи по несчастью. Железные дороги разрушены. Выходите и пусть даже офицеры едят и пьют." Солдаты слушали с каждым вечером всё внимательнее и внимательнее. Майор Ребуо не вставал с постели вторую неделю, офицеров охватила апатия. Кисэо посмотрел на красивое беловато-голубое небо с легкими облаками и заорал: "Кто ты? Зачем ты это делаешь?".
-- Кто я, господин Кисэо, не ваше дело. Я стараюсь лишь прекратить ненужные мучения ваших солдат. Еще неделя голодовки и они сами свяжут всех офицеров и откроют ворота.
-- Какое право ты имеешь так говорить?
-- Ваше поведение абсолютно бессмысленно. Этот форт один из трех не сдавшихся и во всех уже кончились снаряды. Треть вашей армии бездарно терпит поражение под Корионом. Восточный Бадар захвачен до самых предгорий. По всему северу Тарских гор абаэская оккупация окончена.
Агитатор промолчал и крикнул снова. Абаэский его стал хуже: "Ну выходите уже! Люди домой хотят. Надо Шурш восстановить, хлева чинить, да много еще чего... Ну неделю уже одно и то же. А на ужин у нас баранина с кашей..."
Кисэо сел рядом с бруствером. Посмотрел вниз на серебристую ленту замерзшего Ун-Умана, на покрытую снегом долину Сухван-Хамонь с брошенными нгыскими селами, потом снова на небо, на вчернюю зарю, на розовеющий снег под ногами и понял, что агитатор в сущности прав. Они рано или поздно сдаться и делать что-то было уже бессмысленно... Нужды консорциума Фуэо солдат не интересовали, а родина была где-то далеко, на юге и это сражение было не за нее. Судорожно хотелось выть. Кисэо сидел и сидел в оцепенении, а вечер становился темнее и темнее.
Так заканчиваются войны.
вторник, 16 февраля 2010
"Генерал-сержант (1) Вадик Кастрюлин вошел в боевую рубку крейсера "Рамм" (2). Он был одет вы белую пушистую шубу, рубашку с рюшечками, зауженые слаксы (3) и облегающие сапоги-чулки на шпильках. На шее Вадика был надет изящный черный ошейник с коротким поводком. Другой конец поводка держала госпожа менеджер (4) в платье с изящным келавровым (5) корсажем и армированной максиюбкой, которую Вадик согласно обычаям нес на закорках. Внезапно в рубке погас свет, таинственная темнота медленно заползла во все углы, как щупальца дикого осьминога. Потолок провалился и, сияя многочисленными дрелями (6), появился страшный аппарат. "Это зондербот (7) Народной диктатуры," -- подумал генерал Кастрюлин. Госпожа менеджер достала боевой кинжал из прически, засунула берсеркер-жвачку (8) в рот и кинулась на зондербота, но тот быстро охватил ее своими манипуляторами. Вскоре она прекратила шевелится и стала похожа на маленькую Барби (9). И тогда Вадик взял свой 70-тидюймовый лучевой деконструктор (10) и дезинтегрировал гадкую унтермашине (11).
Примечания:
(1) Командир небольшого крупного подразделения.
(2) Таран.
(3) Узкие брюки.
(4) Управленец (англ.).
(5) Материал для бронежилетов. Платье было боевое.
(6) Машина для сверления.
(7) Разведывательная машина.
(8) Жвачка, повышающая желание сражаться.
(9) Американская кукла.
(10) Аппарат для уничтожения.
(11) Недомашина."
Если вы пишите боевую фантастику и появился текст, похожий на этот -- лучше отредактируйте.
Примечания:
(1) Командир небольшого крупного подразделения.
(2) Таран.
(3) Узкие брюки.
(4) Управленец (англ.).
(5) Материал для бронежилетов. Платье было боевое.
(6) Машина для сверления.
(7) Разведывательная машина.
(8) Жвачка, повышающая желание сражаться.
(9) Американская кукла.
(10) Аппарат для уничтожения.
(11) Недомашина."
Если вы пишите боевую фантастику и появился текст, похожий на этот -- лучше отредактируйте.